читать дальшеПериод между двумя мировыми войнами называют золотым веком железнодорожного плаката в Англии. Это связано как с активным развитием туризма в это время, так и с техническими типографскими достижениями. Ну да, где-то в первой половине двадцатых стала более доступна (стала дешевле и быстрее) полноцветная печать, если я все правильно понимаю (вот поэтому я так ненавижу писать в жабу: я трясусь в сомнениях над каждым своим словом). Во всяком случае, в 1926 году The Saturday Evening Post перешел на полный цвет, это точно факт))) Короче говоря, by the twenties the London, Midland Scottish Railway, the London & North Eastern Railway, the Great Western Railway and the Southern Railway were monoliths that competed individually or jointly for holiday traffic by extolling the virtues of destinations that lay within their existing infrastructure (barriefoster.blogspot.com.by/2011/09/destinatio...)
Пропорции плакатов примерно соответствовали пропорциям окна в вагоне, так что изображенные на них пейзажи должны были восприниматься как увиденные из проезжающего поезда. Плакаты размещались на платформах и в залах ожидания.
Учитывая особенности печати, задача художников состояла в том, чтобы достигнуть эффекта трехмерности, используя только двумерные области чистого цвета. Никакой градации оттенков, одним словом) Господи, надеюсь, я не сморозила опять какую-то глупость. Чтобы оградить себя от такого риска в дальнейшем, я просто повешу тут пятьсот плакатов Уилкинсона, потому что они прекрасны))
"– Конечно, правда. Ты слыхала когда-нибудь историю об отце и фее? – О его величестве? – Да, о его величестве короле Евралии. Это случилось однажды в лесу, вскоре после того, как он стал королем… А вы знаете эту историю? Думаю, нет. Это случилось вскоре после того, как Веселунг взошел на престол. Он так этим гордился, что повсюду расхаживал и повторял вслух: «Я король. Я король. Я король». А иногда: «Король – это я. Король – это я!» Однажды он гулял в лесу, и его случайно услышала фея. Она явилась ему и сказала:
читать дальше– Значит, ты – король? – Я король, – ответил Веселунг, – я король, я ко… – А все-таки, – перебила его фея, – что такое, в сущности говоря, король? Веселунг гордо заявил: – Король – это очень могущественное существо! – А если я превращу тебя в овечку? Что тогда? Король на минуту задумался. – Пожалуй, я бы не отказался побывать овечкой. Фея взмахнула рукой. – Вот и будь ею! До тех пор, пока не признаешь, что фея могущественнее, чем король. И он в мгновение ока превратился в овечку. – Ну? – сказала фея. – Ну? – сказал король. – Так кто же могущественнее – король или фея? – Король, – ответил Веселунг, – и, вдобавок, гораздо шерстистее. Наступило молчание. Король начал пощипывать травку. – Я не слишком высокого мнения о феях, – пробормотал он с набитым ртом. – Мне кажется, они не очень-то могущественны… Фея сердито взглянула на овечку. – Они не могут заставить говорить то, что не хочешь, – пояснил король. Фея топнула ногой. – Стань жабой! – воскликнула она. – Мерзкой, бородавчатой, ползучей жабой! – Я всю жизнь мечтал, – начал Веселунг, – стать жабой, – договорил он откуда-то снизу. – Ну как? – спросила фея. – Я не очень-то высокого мнения о феях. Не так уж они и могущественны… Он ждал, что фея на него посмотрит, но она сделала вид, будто думает о чем-то другом. Немного помолчав, жаба добавила: – Они не могут заставить говорить то, что не хочешь. Фея пришла в еще большую ярость, снова топнула ногой и приказала: – Будь нем! И оставайся немым на веки вечные! В лесу было совсем тихо. Фея посмотрела сквозь ажурные кроны деревьев на голубое небо, на королевский замок, видневшийся в просвете между могучими стволами, на гладкий булыжник справа, на поросшую мхом кочку слева… но она не станет, ни за что не станет смотреть под ноги… Нет, она не станет… Ни за что… И все же… Это было выше ее сил. Она не удержалась и взглянула на мерзкую, бородавчатую, ползучую жабу, сидевшую у ее ног, – немую жабу, которая еще совсем недавно была королем. И, поймав ее взгляд, жаба – подмигнула! Подмигивать можно по-разному. Фея сразу поняла, что в данном случае это означало: «Я не слишком высокого мнения о феях. Не очень-то они могущественны. Не могут заставить произнести то, что не хочешь». Фея с отвращением и досадой взмахнула рукой. – О, стань снова королем… – и она исчезла".
Трансформация отдельно взятого человека в шкуру успешно завершилась (здесь должно быть что-то про Кафку и "Превращение", но мне лень). Словом, да, это фанарт по сериалу. И да, мне он очень нравится.
Мне физически больно, когда человек порет херню с уверенным лицом, остальные ему внемлют, потом по мотивам этой херни формируется некое общественное мнение.
Сейчас мне кажется, что каждый раз, когда Дон попадался мне на иллюстрациях шестидесятых годов, я должна была сохранять его в отдельную папку, но увы. В следующий раз обязательно.